А родилась она в Глуске

 Началось все с нескольких строчек в "Энциклопедии литературы и искусства Беларуси". Именно там впервые встретил эту фамилию: Ядвига Владиславовна Машинская-Гельтман. Почему обратил на нее внимание? Понятно, не по причине "графского" написания. Дело совсем в другом. Оказалось, что польская поэтесса-переводчица и педагог родилась в 1866 году и до самого поступления в Ягелонский университет в Кракове жила в Глуске, где ее отец, Владислав Машинский, работал аптекарем. Был уважаемьм местечковыми жителями человеком. Считал себя демократом, верил в лучшую людскую долю, возможность более счастливой жизни.

 После этого были даже попытки через старожилов узнать о ней подробнее. Ничего из этой попытки не получилось. Попробуй через столько лет найти живых очевидцев. Но это не охладило пыл и через другие источники все же удалось более-менее подробно "пройтись" по этапам жизни известной землячки.

 Безусловно, документ есть документ и перечитывая материалы о Машинской-Гельтман трудно до конца быть уверенным, что ты действительно увидел ее такой, какой она была на самом деле. И все, что пишу о ней, нужно воспринимать как попытку "реконструкции" образа. Стремление через факты, детали, творчество попробовать представить себе: какой же она была на самом деле.

 О глусском периоде с очевидностью можно утверждать только одно: в школе училась легко, поэтому и с поступлением в университет не было никаких проблем И уже только здесь сполна раскрылась пылкость ее характера. Особенно, когда став частью польского революционного движения, активно поддержала первую русскую революцию. Именно тогда вступила в молодежную организацию "Спуйня" ("Сплоченность"). Более того, стала автором широко известного не только среди студенчества "Воззвания", где нашли свое отражение ее мечты о свободе, равенстве, братстве. Обращено оно было в первую очередь к товарищам по борьбе, которые не на момент не сомневались в чистоте и искренности высоких порывов молодой революционерки.

 Боюсь, что если в отношении к женщине с настойчивой последовательностью употреблять такие слова как революционерка, воззвание, прокламация, борьба и другие из этого же смыслового ряда, то она рискует показаться "Синим чулком". Только ошибется тот, кто хоть на момент так подумает. Поэзия, музыка, искусство вообще — постоянные спутники ее жизни. И, конечно же, любовь. Именно во время учебы познакомилась со своим будущим мужем, поляком Стефаном Гельтманом, тоже студентом. Причем, двух факультетов сразу — философского и агроно-мичного. В Кракове он был известен как один из вожаков революционной молодежи и поэтому нетрудно представить, что впервые познакомились, как единомышленники. Ситуация такое допущение не отвергает.

 Позднее Гельтман стал одним из организаторов Польского социалистического объединения, созданного в Минске. Ядвига же — членом правления этой организации. Словом, как бы там не было, а в вихре тогдашней непростой жизни их судьбы пересеклись и против воли родителей (причем, с двух сторон), они стали мужем и женой.

 Семейный союз их получился прочным, проверенным временем и обстоятельствами. Чего-чего, а "тестов" на прочность всегда хватало. Скажем, не отреклась от мужа и в то время, когда репрессировали (хотя такое тогда наблюдалось нередко). Цена неуступчивости — пять лет лагерей без права переписки. Еще бы; он фигура заметная. С 1924 года — народный комиссар земледелия БССР, затем заместитель председателя Совета народных комиссаров Республики, возглавлял Госплан. А когда перевели в Москву, в Наркомате совхозов СССР работал заместителем председателя по научной части. Вот так и получилось: муж в тюрьме, жена — в лагере. И для 15-летней дочки Кшиси, 11-летнего Виктора Детство на этом кончилось. Вчера, казалось бы, были счастливыми, любимыми родителями детьми, а сегодня — члены семьи предателей Родины. И как следствие — колония для трудновоспитуемых. Демидовский детский дом под Смоленском. А мать с отцом только в снах, мыслях, надеждах...

 Но все же отыскала Ядвига Владиславовна Кшисю и Виктора. Как? Сознание тут бессильно что-нибудь подсказать, объяснить. Какими путями шла к цели, с какой настойчивостью?... Это было известно только ей одной.

 Многочисленные письма, чаще почему-то адресовала младшему Виктору. Видимо, считала, что дочь более взрослая, а потому и без того способна больше понять, почувствовать. А вот сыну, мол, в большей степени нужна материнская поддержка. Может, поэтому в ее письмах преобладали такие мотивы: "Мужества не потеряла, ни в чем и нигде ни разу не изменила себе".

 Конечно, читая такое, и дети чувствовали себя спокойнее. Поэтому хотя переписка и была короткой, однако добавила Кшисе и Виктору мужества, веры, а главное, оптимизма Они уже были в состоянии по достоинству оценить (война быстро делает детей взрослыми) совесть матери перед самой собой, людьми и своими малышами.

 После войны Ядвиге Владиславовне долго пожить не довелось. Лагерь здоровья еще никому не прибавлял. Да и годы уже были не такими молодыми. Вот и умерла через год после ее окончания.

 Что ж успела сделать в жизни эта скромная, преданная людям и делу женщина? Многое. Скажем, широко известна в 30-е годы ее преподавательская деятельность в военной академии имени Фрунзе, где преподавала польский язык. Кроме того, готовила для издания книги чтения для детей в начальных классах польских школ. Нередко там публиковались и ее личные стихи, хотя сама себя скромно не считала оригинальной поэтессой. Более известна ее переводческая литературная деятельность. В этом качестве главным образом и входила в Союз писателей. Да и как не стать переводчицей, если знаешь 9 языков и при этом владеешь безусловным литературным талантом.

 Однако и при таком "языковом" диапазоне не разбрасывалась, переводила главным образом с белорусского и русского на польский, являясь как бы полпредом двух этих литератур. Во многом благодаря ей польские читатели познакомились с поэмами "Над рекой Оресой" Я. Купалы, "Сымон-музыка", избранными новеллами Цишки Гартного, перевела несколько произведений Э. Багрицкого, П. Замойского, А. Суркова, М. Голодного и многих других.

 Словом, свой след в истории белорусской литературы оставила. Пусть скромный, не такой уже громкий, но все же довольно заметный и очевидный.

 "Люди, время, жизнь..." Н. Сандомирский. Глуск. 1996