Долгий путь домой

 

Валя Погунец после завтрака прыгала, веселилась с подругами в пионерском лагере за сотню километров от Глуска, когда услышала страшную новость: война! Прошло два дня, и девочка узнала незнакомое, таинственное слово: эвакуация. В лагерь приехало несколько грузовиков. Воспитатели суетились, переносили в них ящики, на лицах были растерянность, слезы. Чего они так испугались? Три дня назад в лагере показывали фильм о танкистах, о непобедимой Красной армии.

Но что-то получалось не так, как показывали в кино. Детям приказали быстренько собираться и залезать в кузова автомобилей. Старшие девочки с гордостью носили через плечо санитарные сумки. Всеми командовал военный с двумя кубиками в петлицах. В кузовах ЗИСов и полуторок на соломе прижались один к одному ребятишки, пионервожатые и воспитатели. Младшие плакали без родителей, а старшие успокаивали: скоро Красная армия прогонит немцев, и все вернутся домой. Колонна ехала туда, где поднималось солнце. Стало жарко. Пыль вихрилась клубами, закручивалась, и все, кто сидел в кузове, стали серыми. Спустя несколько часов колонна остановилась. Мост был разрушен, а вокруг разбросаны обгоревшие бревна и доски.

Командир приказал спешиваться. Через речку в шеренгу он выстроил красноармейцев, которые, стоя по грудь в воде, начали передавать детей по цепочке на тот берег. Рядом переправлялись вброд другие беженцы. Вдали послышался гул: ближе, ближе. И вот над головами пронеслись самолеты с черными крестами на крыльях, затрещали пулеметы, загремели взрывы. Стоны и плач окровавленных детей, которые, как горох, сыпались с крутого берега, рев фашистских стервятников слились в одну, леденящую кровь какофонию. Пришельцы на бреющем проносились над самой землей, поливая детей свинцовым дождем.

Недалеко разорвался снаряд, и перед оглохшей, потрясенной Валей предстало ужасное зрелище из окровавленных тел. У пионервожатой оторвало руку. Она дико глянула по сторонам, потом на свое искалеченное плечо, и без сознания упала на землю. У Вали потемнело в глазах, и она упала рядом.

Когда пришла в себя, гул вражеских самолетов отдалялся. Над ней наклонилась девочка, она лила на лицо воду из белой шляпки. Еще несколько дней назад они играли в войну, со смехом перевязывая друг друга. Разве думал кто-то из них, что игра очень скоро станет страшной реальностью! Теперь девочки не смеялись, а горько плакали, перевязывая раненых. Все вокруг Вале казалось жутким сном... Цепь через речку выстроилась снова.

Оставшихся в живых детей отправили дальше. Вскоре они добрались до Днепра. По трапам детдомовцы перешли на баржу, и она отчалила от берега, закачалась на волнах. Светило яркое солнце. Дети, с восторгом смотрели в голубую даль, вдыхая влажный воздух. Как будто и войны нет.

Но идиллия быстро окончилась. Появились немецкие самолеты, которые открыли по баржам, переполненным ребятишками, огонь из пулеметов. Из-за гула моторов и пулеметной стрельбы летчики не слышали душераздирающих воплей раненых, но хорошо видели, что на палубе — дети. И тут пришло спасение. Асы “нордической расы” так увлеклись охотой на детишек, что не заметили, как высоко в небе, со стороны солнца, над ними появилась пара истребителей с красными звездами на крыльях. Они спикировали на хищников. Один из “фокеров” вспыхнул, задымил и упал далеко в море. Над палубой пронеслось дружное “ура”. Второй немецкий самолет с множеством крестов на фезюляже взмыл вверх, выписывая фигуры высшего пилотажа, попробовал зайти в хвост нашему истребителю. Тот вырвался. Завертелась воздушная карусель. Трещали пулеметы. “Это вам, гады, не с детьми воевать!” — кипела ненавистью Валя, всматриваясь в небесную круговерть. Она горячо молила Господа помочь нашим летчикам.

Вот фашист зашел в хвост “ястребку”. Спасая друга от неминуемой гибели, второй наш истребитель бросился наперерез “фокеру”, а тот направил свой самолет в лобовую атаку. Два самолета стремительно сближались. Что сейчас будет?! Хотелось от ужаса закрыть глаза. Ни одна из машин не отвернула, а через мгновение в голубом небе вспыхнуло пламя, послышался страшный грохот. Сверху посыпались вниз горящие обломки...

Воздушный бой над Днепром Валя Погунец вспоминала всю жизнь. Кто был тот отважный летчик, который не отвернул свою боевую машину и ценой собственной жизни уничтожил немецкого аса?

Тогда Валя была тяжело ранена в шею и руку и потеряла сознание. Очнулась в Киевском госпитале. Из-за того ранения она всю жизнь плохо слышала на одно ухо. Несколько дней находилась между жизнью и смертью. Белорусскую девочку выхаживала татарка Биби, которая работала в этом госпитале санитаркой. Она очень привязалась к Вале и все делала для ее спасения. Биби ходила на базар, выменивая свои вещи на продукты для раненой, как могла подкармливала ее.

В госпитале, когда Вале сделали операцию, ей привиделся отец. Он сидел в маленькой комнатке за железной дверью. Дверь распахнулась, и девочка собралась переступить порог: “Папа, здравствуй”. А отец в ответ: “Что ты здесь делаешь? Тебе еще рано здесь быть. Уходи, доченька, отсюда!” Валя очень сильно любила отца, который умер в расцвете сил. Она хотела броситься к нему на шею, но дверь захлопнулась. После этого сна девочка быстро пошла на поправку.

На попутных полуторках Валю переправили в Ставрополь, где находилась ее группа. Дети очень много работали в колхозе: убирали хлеб, кукурузу, бахчевые культуры... И там всегда была еда. Спустя какое-то время Крым захватили немцы. Но детей успели эвакуировать.

Однажды сообщили, что прибывает эшелон из блокадного Ленинграда. Местное начальство решило торжественно встретить детей из героического города на Неве. Когда поезд прибыл, заиграл духовой оркестр. Но трубы сразу смолкли, как только открылись двери вагонов и из них начали падать ребятишки, у которых от голода не было сил идти. Их, похожих на скелеты, начали выносить из вагонов и грузить на машины...

Еще через год детдомовцев переправили в поселок Халан. Питание было скудным, особенно весной. Многие болели, некоторые стали дистрофиками. Собирали лебеду, которую варили с бататом. Валя никак не могла привыкнуть к этой местной сладкой картошке. Очень нравились чуреки — длинные лепешки из ячменной муки. Детдомовцы много работали: носили воду из арыков, поливали посевы, пололи, убирали урожай. Валя научилась красиво вышивать, и свои поделки меняла на местном рынке на еду. Легче было, когда вырастали арбузы, дыни и яблоки.

Девочка очень тосковала по матери и сестре, по Оле, подруге, которые остались в Глуске. Что с ними, живы ли? Ее тоску не могли разогнать ни солнечные дни, ни высокие горы Копетдаг, которые вырисовывались на горизонте. Только весной, когда пустыня расцветала тысячами тюльпанов, она с восторгом смотрела на эту чудесную панораму, забывая на какой-то момент обо всем на свете.

Осенью сорок четвертого года 12-летняя Валя узнала, что Белоруссию освободили, и написала домой. Она не знала, живы ли ее родные. А там не могли поверить: от Вали пришло письмо! Бабушка и дедушка в мыслях ее уже похоронили. В то, что дочка жива, верила только мама.

Из Туркмении детей отправили в теплушке вместе с солдатами, которые ехали на фронт. В вагоне было холодно. Кто-то из военных дал Вале портянки. Она обмотала голову и ноги, и девочку запихнули на верхнюю полку для вещей, где было теплее, чем внизу. А еще солдаты вручили ей бесценный подарок (как она поняла позже) — кусок соли. Ведь в то время соль была дороже золота.

...Валя, как и все дети, не отдавала себе отчет, насколько далеко ее дом. В Бобруйске, распрощавшись с провожатой, она расспросила горожан, как дойти до Глуска. Дорога шла там, где недавно велись тяжелые бои: через Опчу и Вильчу. Страшным и тяжелым оказался для 12-летней девочки путь домой по родной стороне: разграбленные и сожженные города и села, закопченные трубы и фундаменты домов, изрытая окопами и траншеями земля, трупы солдат, дороги, загроможденные разбитыми машинами, орудиями, танками. Валя тащилась из последних сил.

Однажды, когда стало смеркаться, она встретила женщину средних лет, но беззубую. Та пригласила ее в землянку. Все обитатели жилища были беззубые. Девочке объяснили, что зубы выпали потому, что длительное время у них не было соли. Валя отломала этого бесценного продукта и оставила приютившим ее людям.

Ей хотелось лететь домой на крыльях. Ведь позади уже тысячи километров. Осталось совсем немного. Но двигалась она с большим трудом. Валю, высохшую от голода, больную, всю в струпьях, со сбитыми до крови ногами, обмороженную, поддерживала лишь одна мысль: скоро она будет дома.

Вот и ее родной Глуск. Речка Птичь здесь раздваивалась. В одном из домов возле первого русла до войны жила ее подруга Оля с мачехой, и Валя часто бывала у них. Сейчас этого русла нет, его засыпали, а мост разобрали. Подруги дома не оказалось. Девочка попросила хозяйку передать привет Оле. Женщина, которая приняла Валю за нищенку, каких в то тяжелое время было много, дала ей кусок хлеба и спросила:

— От кого, деточка, привет?

— Я Валя. Не узнали, тетя?

Женщина во все глаза с недоверием смотрела на бродяжку.

За эти три года Валя совсем не подросла, а по виду напоминала маленькую старушку.

Когда оказалась на родном крыльце, упала без чувств. Это произошло 22 ноября 1944 года.

Мать, которая еле узнала дочь в этой живой мумии в лохмотьях, рыдая, внесла в дом самое дорогое для нее сокровище в мире. Только теперь Валя узнала, что в тот страшный день сорок первого года матери удалось вымолить у начальства полуторку, чтобы съездить за дочкой в пионерский лагерь. Опоздала на два часа, которые обернулись тремя с половиной годами разлуки, годами тоски, ожидания и тревог. А дед с бабкой никак не могли в ней признать свою внучку Валю. “Война, прибился чей-то ребенок. Ладно, пусть живет у нас”, — решили они. Только когда пошли на кладбище, они попросили: “Покажи могилу, где похоронен твой папа”. Валя без труда нашла могилу отца, и тогда действительно старики поверили, что вернулась их Валечка.

Много написано книг и снято фильмов о войне, о героических подвигах. Это, безусловно, нужно. И все же, к сожалению, еще мало сказано о войне-разлучнице, страданиях мирных людей, о горе матерей, слезах детей, которые прошли через невероятные испытания, чтобы найти близких.

Владимир Шуляковский. Фото из архива Р.Байдельдинова.

“Вечерний Минск» 2.07.2008 №145